Когда началась война, мне было 9 лет. А сейчас, когда я пишу эти строчки, я отношусь к людям старшего поколения. Но отдельные события той страшной войны не забываются по сей день.Мои родители Годунов Василий Петрович и Годунова Анна Васильевна в 1931 году по решению Выборского райисполкома Новоржевской губернии были высланы, как раскулаченные, в Мурманскую область г. Кировск. Города, как именуется на карте, в то время еще не было ( по рассказам родителей). Жили в палатках, это почти за полярным кругом, где 10 месяцев зима, а остальное- лето. Но «кулаки» и здесь показали свое умение, работоспособность. Из палаток перешли жить в бараки. В комнате в 15 м? площадью жила семья. И наша семья ( четверо детей, я родилась здесь в 1932 году, родители) уживались в пятнадцатиметровой комнате.
В 1940 году я окончила первый класс в городе Кировске. А война началась в июне. Наступило беспокойное, тревожное время. И вот в конце июня фашисты добрались до Кировска, вернее до Мурманска, до Северного флота. Чаще стал раздаваться голос диктора: «Воздушная тревога!» А прятаться мы могли только в своих бараках. В один из таких дней над Кировском пролетали самолеты, мы, дети, не знали, чьи это самолеты, нам даже интересно было на них смотреть, а ночью жители нашего барака повыскакивали из своих комнат от взрывов бомб. Было сброшено несколько бомб на важные объекты. Городским правительством дан был приказ об эвакуации мирного населения, особенно многодетных семей. Нас у мамы было четверо. Отца забрали в армию. А так как мы из раскулаченных, о нас не очень-то беспокоились, хотя родители добросовестно трудились на своих объектах и были на хорошем счету у начальства( из рассказов мамы ).
Началась эвакуация. Большая часть мирного населения города была эвакуирована в Архангельскую область, в том числе и наша семья.
Добрались мы до места назначения более- менее благополучно ( рассказывала мама). Бог нас миловал от бомбежки, но это была такая глушь, такая беднота. Местные жители удивлялись, что к ним прибыли беженцы, нас только так и называли, говоря, что им самим есть нечего. А есть действительно было нечего. Какой-то паек положен был беженцам, но это был мизер. Мы голодали в полном смысле слова. Помню какое-то овощехранилище, куда мама была направлена на работу, но овощей там почти не было ( это же июль месяц ). Иногда мама приносила несколько картофелин, даже помню кочан капусты. Братья, Толя и Саша, ( Боря перед войной в 1940 г. умер )помогали пасти скот. А я сидела в няньках у одной ( как мне тогда казалось ) зажиточной семьи.
Мама поняла, что в этих условиях не выжить, что-то решать надо. И вот мама и еще одна беженка ( у нее тоже было трое детей), они познакомились в дороге, и оказались в одном хозяйстве, и жили в одной хате, пошли к местному начальству, чтобы дали соответствующие документы о выезде к родственникам на Урал. Это Свердловская область, г. Березовский, где действительно жил папин брат, дядя Гриша. Разрешение было получено. Шел второй месяц войны. Но выехать было сложно. Оказывается, чтобы добраться до железнодорожной станции, надо сначала ехать водным путем. И вот, наконец-то, собрали нас вместе несколько семей и на двух подводах повезли к пристани. Помню только, что была дождливая погода. Конец августа, начало сентября. Пошли дожди, дорогу развезло, земля глинистая, грязь страшная. Все время приходилось выталкивать подводу из грязи, лошадь все время тоже вязла и останавливалась. И все-таки, мы добрались до пристани. Посадили нас на какой-то небольшой кораблик. Это была какая-то небольшая судоходная река. Нам, детям, было интересно сидеть в каютах и смотреть в даль. Тишина, про войну мы забыли, мелькали поля, перелески, небольшие селения. Даже про еду забыли.
И вот, о Боже, высадили нас и сказали: ”Ждите здесь, сейчас за вами придет машина.” К счастью, долго не пришлось ждать, подъехала машина и повезла нас по нормальной дороге. Ехали мы недолго и вдруг оказались на берегу огромного моря, по берегу которого стояли большие корабли, подъемные краны, масса народа, шум, крики. Как мы узнали позднее, шла погрузка на эти корабли. Нас определили в очередь, и мы ждали. На наших глазах один корабль отошел от берега со звонким сигналом. Дошла очередь и до нас, оказывается, проверяли какие-то документы. Наконец-то мы на корабле, людей отправляли в трюм. В то время для нас это слово было незнакомо.
В мирное время трюмы заполнялись грузом, а пассажиры были на палубе, в каютах. А сейчас и груз, и люди – все перемешалось. И вот прогудел пронзительный гудок, мы почувствовали, что корабль отчалил от берега. Плыли мы трое суток. Позже я узнала, что это было Белое море.
Это морское путешествие было тревожное. Были слышны звуки самолетов. Прошел слух, что под бомбежку попал корабль, который отошел перед нами. Позже, когда папа хотел навести справку о нашей судьбе, ему ответили, что семья Годуновых отправлена водным путем до определенной железнодорожной станции, откуда отправят нас в Свердловскую область.
Это трехдневное путешествие особенно тяжелым было потому, что люди трудно переносили водную качку. Ведь, в основном, среди пассажиров были дети, родители и пожилые люди. Как только начиналась качка- и дети, и взрослые валялись полумертвые; детей выводили на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. Но мы( я, Саша, Толя ) чувствовали себя более- менее нормально, и, оказавшись на палубе, мы были рады, можно было увидеть море, волны; забывали о том, что в наш корабль может попасть бомба, и мы можем затонуть. Но Бог нас все-таки оберегал. Были и смертельные случаи.
И вот мы доплыли до конечной остановки. Не помню, что это за пристань, откуда нас на машинах отправили на перевалочный пункт. Это оказался небольшой железнодорожный вокзал, откуда нас должны отправить по соответствующим документам на поезд. Но это уже будет сухопутное путешествие.
Нас, семьи с детьми, с пожилыми людьми, распределили по товарным вагонам и поочередно отправляли. Сразу оговорюсь, что до конечной своей станции мы не доехали, а в пути мы находились 35 дней ( это все по рассказам мамы). Короче, больше мы стояли где-нибудь в тупике, порою даже по двое-трое суток. Грязь, теснота, вши, болезни, голод, стоны, крики- все это пришлось нам пережить. Взрослые старались как-то эту обстановку скрашивать. Тот, кто постарше из детей, ходили в разведку за продовольствием, добывали еду, как могли: забирались в огороды, разжигали костры, пекли картошку, грели воду, грызли сырые овощи.
Нам положен было какое-то общественное питание, потому что мне запомнился один эпизод.
Наступила очередь идти за питанием нашей маме с дяденькой. Но когда они пришли, нашего вагона не нашли. Пока они ходили, наш вагон прицепили к другому составу и поехали дальше. Я, конечно, очень плакала, братья меня успокаивали, и только на следующий день к вечеру они нас нашли, потому что мы, как обычно, стояли в тупике.
Это все отражалось и на здоровье, и на нервах. Терпение лопнуло.
На очередной стоянке моя мама и еще одна женщина ( у нее двое детей было) пошли узнать, что это за станция. Увидели большую трубу. С кем-то переговорили, описали обстановку и слезно стали просить, чтобы нас, беженцев, взяли. Так мы остались на этой станции, на перроне. Был вечер, холодно. Мы забрали свои жалкие вещи и стали ждать, куда нас отвезут. Станция называлась Есипово. Нас посадили на подводу и повезли. Приехали мы на скотный двор, на дворе была деревянная постройка, там был сторож, топилась плита, и, что нам бросилось в глаза, в углу лежал ворох картошки. ( По словам мамы, да и мы подумали, что теперь будем сыты)
Путешествию нашему пришел конец.
От станции Есипово, примерно, в одном километре находилась огромная деревня, которая называлась Шинкость ( это мы уже на другой день увидели), и длилась она около двух километров (избы по обе стороны). А труба, на которую разгляделись наши женщины, это мясокомбинат. Недалеко от мясокомбината находился маслозавод.
Вот куда привел нас Господь. А все потому что у мамы с собой были взяты три иконы: Иисус Христос, спутница и защитница «Одигитрия» и святитель Николай. Кстати сказать, после смерти мамы эти иконы мы распределили с братом Сашей. Толя в это время не был здесь. Я взяла икону «Одигитрия» и Николая Чудотворца, а Саша- икону Иисуса Христа.
Разве это не чудо, что почти четыре месяца мы находились в опасности, и все пока обошлось нормально и относительно спокойно. Это небольшое отступление.
Шел уже четвертый месяц войны. Наступала зима. Понемногу стали привыкать к оседлой жизни. Мама работала в хозяйстве на разных работах, мы ходили в школу. Школа была далеко. Я сходила несколько дней, одежды не было теплой. Пришлось мне год сидеть дома.
Обстановка здесь была относительно спокойной. Правда, через наше село проходили воинские части, военные машины, но взрывов, стрельбы мы не слышали. Поскольку железная дорога находилась близко мы, детвора, ходили на станцию, где проходили воинские части. Солдаты отдавали нам свои продукты питания: сахар, хлеб, даже консервы.
Мы прожили здесь военные годы. По счастливой случайности мы не оказались даже на оккупированной территории, хотя бои были близко.
Мы находились между Тамбовской и Воронежской областями.
Отсюда в феврале 1944 года Толю отправили в армию ( он с 1926 года ). Остались мы втроем. Мама уже в это время постоянно работала свинаркой, мы ей помогали с Сашей. В летнее время работали на полях, обрабатывали сахарную свеклу, а зимой, что заставят. У нас уже и свой огород был. Сажали картошку, кукурузу, даже просо сеяли ( пшено ). Земли здесь плодородные, черноземные, урожаи получали хорошие.
Ждали только конца войны. И этот долгожданный день наступил.
Утром рано проснулись мы от шума, крика, стука в окно: «Годуниха! ( так звали маму ) Ты что спишь, война кончилась.»
Погода была солнечная, теплая. Я училась в четвертом классе. Пошла в школу, нас всех собрали на линейку, что-то говорили и отпустили домой.
В деревне песни, пляски, какая-то суета. Не помню, где в это время находился Саша, а мама была дома и плакала.
Было радостно и печально. Мы, дети, особенно не задумывались о жизни, а мама была очень печальной.
Сведений от отца никаких не было, о брате тоже ничего не знали. Помню, только одно письмо было от него- треугольник с номером полевой почты. Он состоял из пяти двоек ( это мне запомнилось ).Здесь мы жили до 1953 года.
Когда я училась в шестом классе, мама решила меня окрестить. Крестили меня на дому. Крестная у меня Валентина Яковлевна. Она и сейчас жива, живет под Москвой. Я с ней поддерживаю отношения через наших друзей, которые живут в Москве.
Мама у нас была верующая, строгая. Церковь была далеко, но меня она всегда брала с собой, хотя я иногда и не хотела. Но ослушаться ее не могла. Да, впервые я в церковь пошла с мамой на Пасху. Мне понравилось. А потом она даже одну отпускала. Помню праздник Крещение. Водосвятие проходило на реке. Мы, ребята с нашей деревни, позже стали ходить чаще в церковь. Конечно, службу мы полностью не стояли, нам более интересно было прогуляться в воскресный день, побегать.
Молитв мы не знали. Я видела, как мама перед иконой молилась, но меня она не заставляла молиться. Хотя праздники она соблюдала.
В 1956 году наша семья переехала на родину, но не в Новоржевский район, а в Пушкиногорский, потому что здесь уже жила папина сестра т. Настя. Она помогла купить небольшой домик на Аэродромной улице. Так что в Пушкинских Горах мы живем с 1956года.
А церковь я стала посещать основательно после смерти мамы (1988 г.) Ее слова перед смертью были: « Доченька, не забывай Бога, он всегда поможет в трудную минуту. » А трудностей в жизни было очень много. Слова мамины не выходили из головы. Она часто приходила ко мне во сне, и какой-то голос произносил :«Ты была в церкви?!» Я просыпалась и говорила себе:« Надо идти».
Я стояла в церкви первое время с каким-то отсутствующим настроением, я бы сказала, со страхом и стыдом. Но дальше, чем чаще я стала посещать службу, тем стала себя чувствовать более уверенно и спокойно, хотя в службе я ничего не понимала. Мама умерла 4 апреля, а 10 апреля была Пасха, может я немного ошибаюсь в числе, но первый раз в своей жизни я причащалась.( или другой праздник, но народу было много). Да простит меня Бог за многие незнания, как готовиться к причащению.
А потом, как-то, отец Александр предложил мне петь в церковном хоре. (Я до этого ходила в народный хор.)
С отцом Александром мы иногда встречались на классных собраниях ( его дочь Люда и мой старший сын учились в одном классе.)
И вот с благословения отца Александра я стою на таком святом месте- на клиросе.
Еще несколько воспоминаний об отце Александре.
Когда я стала постоянно ходить в церковь, я старалась вслушиваться в богослужение, хотя мало что понимала. Но проповедь отца Александра оставляла в моей душе глубокий след. Мне казалось, что он видел духовными очами душу человека, поэтому так действенна для меня была его проповедь.
Отец Александр своим вниманием, своей добротой, милосердием старался дать понять нам, что надо быть ближе к православной вере.
Отец Александр был очень внимателен к просьбам прихожан. И я счастлива, что батюшка причащал маму на дому, когда она была больна. А когда мама умерла, он отпевал ее в церкви. По моей просьбе отец Александр совершил отпевание моего брата Александра.
А когда мой младший сын Денис уходил в армию, он ходил к нему на благословение(опять по моей просьбе ). А при случае обязательно спросит: «Как проходит служба у Дениса? Часто ли пишет письма?» И, слава Богу, служба в армии прошла благополучно.
Не могу не вспомнить такой эпизод. Я готовилась к рождению второго ребенка. Это была поздняя осень. Я решила прогуляться. А жили мы тогда на Пушкинской улице в трехэтажном доме, напротив музыкальной школы. И вот пошла мимо кинотеатра, спустилась вниз, затем поднялась вверх, прошла мимо церкви. Даже не посмотрела на церковь и пошла на стадион. Смотрю, навстречу мне идет человек с ребенком, когда мы повстречались, поздоровались. Я поняла, что это был отец Александр. Позже я узнала от мамы, что батюшка живет где-то около церкви, а гулял он с сыном Валерием. Это была первая встреча с моим будущим духовным отцом - отцом Александром.
Так по Божией воле, по проповедям отца Александра я стала посещать церковь.
Раба Божия Раиса. Ноябрь 2004 года.